Москва. Анненгоф.
Слухи при дворе.
Императрица и самодержица Всероссийская Анна Ивановна проснулась как обычно поздно в 11 часов. На царицу надели халат, и куаферы взялись за прическу государыни.
Анна велела допустить к себе придворных. Слуги распахнули двери и начался ранний прием. В будуар государыни вошли вельможи в мундирах с лентами и орденами, фрейлины, несколько шутов и шутих.
Ян Лакоста, шут которому еще Петр Великий пожаловал титул «короля самоедского» в день тот не кривлялся как обычно и не выпрашивал денег. Императрица знала нрав Лакосты и сразу заметила это:
– Чего грустный, «ваше величество», – спросила его императрица. – Кто «брата моего» обидеть посмел?
– Дак такие дела в столице твоей, матушка. Чего веселиться?
– Что стряслось, Лакоста? – спросила Анна. – Снова тоска грызет?
– Страх грызет, матушка. Страх.
– Страх? И кого ты испугался? Может я смогу защитить тебя?
– От людей сможешь, матушка. Но не люди ныне опасны. Покуда ждали тебя у дверей, услышал я историю.
– И что сие за история? – спросила Анна. – Поведай, Лакоста.
– Дак нечисть снова озорует в столице твоей. Людишки про то болтают.
Императрица нахмурилась:
– Ты дело говори. О какой нечисти речь ведешь?
– Твоя фрейлина про то лучше скажет.
– Фрейлина? Которая из них? – строго спросила императрица.
«Король» указал на «болтушку», фрейлину ея величества Игнатьеву:
– Она знает!
Императрица приказала:
– Поди сюда!
– Ваше величество!
– Говори!
Игнатьева ответила:
– Зная неприязнь вашего величества к нечистому духу, и не желая оскорбить слуха вашего величества рассказами о…
– Говори дело! – прервала поток слов Игнатьевой Анна.
Игнатьева быстро выпалила все что знала. Эти сведения жгли ей язык и она так хотела первая о том рассказать при дворе:
– В имении Кантемировом, ваше величество, снова вурдалаки озоруют.
Все вокруг затихли. Императрица начинала гневаться после таких рассказов. Они приводили её в дурное расположение духа. В такие минуты под руку Анне лучше было не попадаться. И про это знали все, но очень хотела болтушка Игнатьева хоть одну важную новость сообщить. Никогда еще не давали ей быть в центре внимания. Шаргородская её завсегда обходила и тем гордилась. А здесь такая новость!
– Чего сказала, дура? – спросила Анна.
– Дак вурдалаки матушка-государыня. Снова нечисть сия из своих могил выползает и пугает христиан. Нет упокоения им в земле истинно христианской.
– Вурдалаки? А мне доложили, что нет сей заразы у нас. Токмо в странах дальних, где вера христова не крепка. А ну-ка говори, что знаешь?
Игнатьева продолжила:
– Сказывала девка Марфа, из дома дюки де Лириа[55], что пришел дескать в имение померший управитель именем Тит. А того Тита наши замерзшим в сарае. Лекари его осмотрели да сказали, что отошла его душа к богу.
– Стой, дура! – остановила фрейлину Анна. – Ты хоть сама поняла, что сказала? Причем здесь герцог де Лириа, посол короля Испании?
– В доме у посла, матушка, есть девка именем Марфа. Она там в услужении. И она знает, что умерший управитель в имении господ Кантемиров вурдалаком оказался.
– Девка служит у де Лириа, а знает про имение Кантемиров? – спросила императрица.
Игнатьева не растерялась:
– Брат оной девки состоит конюхом в имении Кантемиров Архангельское. От него она все и узнала.
– И как тот управитель ожил?
– Дак нашли тело его замерзшее.
– Замерз? – переспросила царица. – А с чего замерз? Перепил что ли?
– Дак того не ведаю, матушка. Но точно, что замерз, и тело стало словно полено! Хоронить его сразу не приказали, ибо метель была тогда. Но в одну из ночей сей мертвец пришел в дом барский и напугал там холопов! – выпалила фрейлина.
– Стало быть, уже после смерти своей он в дом барина своего явился?
– Так, государыня-матушка.
Остальные стали шептаться, а императрица повернулась дежурному офицеру:
– Есть ли в приемной граф Отерман?
– Так точно, ваше императорское величество!
Анна отмахнулась от него рукой и сказала:
– Не стоит так орать, голубчик. Чай не глухая твоя царица. Приведи сюда Остермана!
В покои вошел вице-канцлер[56] империи граф Андрей Иванович Остерман. На его полной фигуре был белого цвета кафтан с золотом, голову прикрывал седой пышный парик.
– Поди сюда, граф! – приказала императрица.
Остерман подошел и низко полонился.
– Что за слухи снова на Москве появились, граф? Я ведь высказала свое недовольство слухами о вурдалаках? Али не слыхал того?
– Ваше величество! Государыня, я занимаюсь делами иностранными и делом сыска ведают иные…
– Я про сие и говорю! В дому посланца гишпанского де Лириа про сие говорят! И что посланец своему королю отпишет? Что варвары мы! И я варварская царица, но не императрица великая. И в том вижу поруху моей чести государевой!
